Среди прочитанного в последнее время хочу отметить дневники Сильвии Плат. Если вы не знакомы с ее творчеством, ее проще всего описать как американскую Марину Цветаеву (хотя такого рода сравнения всегда пошловаты). Одна из самых знаменитых поэтов XX века и локомотив жанра исповедальной поэзии, Сильвия начала вести записи в 1950 году, когда поступила в университет, и продолжала их до своего печально знаменитого самоубийства в 1963 году. Я пока освоила первые четыре года — именно на основе этих впечатлений Сильвия написала свой единственный роман The Bell Jar, который почему-то совсем неизвестен у нас и заслуживает отдельного поста.
I want to taste and glory in each day, and never be afraid to experience pain; and never shut myself up in a numb core of non-feeling, or to stop questioning and criticising life and take the easy way out.
Читая записи восемнадцатилетней девушки, я поразилась тому, насколько она была умнее и талантливее восемнадцатилетней меня (а я, как известно, тоже не дура). Почти каждая запись является готовым текстом сама по себе, бери и вставляй в роман. Такие скучные вещи, как описание погоды в тот или иной день, под ее рукой становятся содержательными, яркими, наполняются любовью к окружающему миру. Сильвия уже думает о себе как об авторе и много работает над своим ремеслом. Дневник отражает ее первые успехи с публикациями, многочисленные сомнения и укоры самой себе. Она не терпит собственных слабостей, ругает себя, истязает ум рефлексией. Некоторые из этих фраз казались переписанными из моих собственных дневников, так что я с первых страниц почувствовала свою близость с Сильвией, которая тоже все время терзается: делаю ли я достаточно? почему я такая бестолковая? и т.п.
Так же, как и я, она мучительно осознает всю несправедливость своего положения как женщины (и если это я страдаю в 2021, то можно только представить, насколько хуже жилось в 1951). Она хочет познать весь мир в его сыром многообразии, как Горький или Керуак, ведь писатель должен губкой впитывать все вокруг. Но кандалы социальных ожиданий слишком тяжелы, чтобы с ними куда-то идти. Сильвия просчитывает все варианты и думает: как выйти замуж, чтобы быть свободной? что сделать, чтобы оставаться человеком и писательницей даже в отношениях? что делать, если придется рожать детей?
My consuming interest in men and their lives is often misconstrued as a desire to seduce them or as an invitation to intimacy. Yet, God, I want to talk to everybody I can as deeply as I can. I want to be able to sleep in an open field, to travel west, to walk freely at night…
Однако самое сердце этих записей составляют ее любовные истории. Сильвия постоянно ходит на свидания, знакомится с парнями, танцует и флиртует и целуется и смеется. Особенно прекрасны ее чувственные описания сексуального опыта. Моя кривая речь просто не справляется с тем, чтобы подобрать слова для похвалы качеству ее текстов. Я просто такого не читала нигде. Это тем более удивительно, что написано это “для себя”. Иногда с иронией, иногда серьезно, иногда обращаясь к страницам на ты, иногда о себе в третьем лице.
To lie with him, to lie with him, burning forgetful in the delicious animal fire. Locked first upright, thighs ground together, shuddering, mouth to mouth, breast to breast, legs enmeshed, then lying full length, with the good heavy weight of body upon body, arching, undulating, blind, growing together, force fighting force: to kill? To drive into burning dark of oblivion? To lose identity? Not love, this, quite. But something else rather. A refined hedonism.
Как видите, дневник не переведен, но его легко достать в интернете. А вот ее стихи и роман есть на русском, и я их истово советую. Мне обязательно нужно еще рассказать вам про то, каким редким мудаком был ее муж (тоже поэт, но гораздо более известный) и как их история отбросила длинную мерзкую тень на исследования американской поэзии вплоть до сегодняшнего дня.
